— У меня была пациентка много лет назад, — которая могла бы соответствовать признакам маниакальности, которые вы описываете, — поразмыслив, сказал Анатолий Михайлович Марченко, когда я рассказал ему об убийствах и о догадке Стрельцова.
— Какова же была причина ее психопатичности и в чем она проявлялась? — спросил я.
— Мне кажется, что это не та больная, которую вы ищете. У моей пациентки были, конечно, все признаки навязчивых состояний, но они легко купировались, и выписали мы ее практически здоровой, хотя на учете, естественно, оставили.
— Может быть, доктор, расскажете немного подробнее о ней?
— Конечно. Звали ее Надежда Сергеевна Курдяева. Внешне очень интересная, даже эффектная. Было это… дай Бог памяти, лет десять тому назад. Ей было двадцать пять. За год до того как попасть к нам, у нее умер муж. Болезнь ее заключалась в том, что она смертельно боялась и даже ненавидела детей. Не всех, только мальчиков и только до шести, семи лет. Я беседовал с ее матерью и близкими подругами. Все в один голос утверждают, что Надежда очень любила мужа. Не просто любила, была фанатично ему предана. Она старалась угодить ему во всем. Носилась с ним как с писаной торбой, вплоть до того, что если он задремывал днем, она сидела рядом, любовалась им и отмахивала мух.
Но, увы, Курдяева не могла иметь детей. Она объездила все клиники страны, лечилась у гомеопатов, знахарок и колдунов.
Надежда готова была отдать мужу все, даже свою жизнь, но не могла подарить ребенка. А муж мечтал о мальчике. Таким образом в ее глазах каждый ребенок, особенно мальчик, стал олицетворением ее неспособности иметь детей. При жизни мужа она могла компенсировать это своей беспрерывной заботой о нем, но после его смерти исчезла даже такая возможность. И она возненавидела детей-мальчиков, всех мальчиков до шести лет. Убийства за ней не числились, слава Богу, иначе ее бы не выпустили.
После выписки она являлась к нам на контрольные осмотры. Говорила, что стала верующей, что постоянно просит у Бога прощения за свои грехи.
— Она была православной?
— Сначала да. Потом, после того как сюда понаехали иноземные проповедники, стала ходить в разные клубы и дворцы культуры. Мне кажется, ей нравилось, что ее никто не принуждает молиться, совершать обряды. Через некоторое время я заметил, что она становится все более фанатичной. Если не ошибаюсь, у православных такое состояние именуется «прелестью». Вот Курдяева все больше впадала в «прелесть», объясняя каждый свой шаг божественным откровением.
— Не понимаю, — признался я. — Она что, могла совершить любой поступок и объяснить его подсказкой свыше?
— Не совсем так. Она объясняла все, что с ней могло произойти и происходило, вмешательством высших сил. К примеру, как-то она опоздала на прием на десять минут. Я, зная ее пунктуальность, решил, что она не придет. А поскольку Курдяева была последней, записавшейся на прием, я решил перед уходом домой попить чайку. Устал очень. Только я заварил чай, появилась Надежда Сергеевна и с ходу сказала: «Видите, доктор, как мне помогает Господь?! Меня задержали на работе, и я думала, что к вам сегодня не попаду. Но, во-первых, как только я вышла, подъехал мой знакомый на машине и привез меня сюда, а во-вторых, Господь подсказал вам попить чаю и дождаться меня».
— Скажите, доктор, а не могло со временем случиться так, что она стала ненавидеть более старших мальчиков? То есть шло время, и воображаемые виновники ее несчастья росли и мужали вместе с ней?
— То есть вы хотите сказать, что если она в те времена ненавидела пяти-шестилетних детей, то по прошествии десяти лет должна так же сильно ненавидеть пятнадцати-шестнадцатилетних?
— Вот именно.
— Вряд ли. Это долго объяснять, но обычно навязчивые состояния, их характер остаются неизменными всю жизнь.
— Но вы потеряли из виду Надежду Сергеевну Курдяеву?
— Да, она куда-то пропала. Официально в жилконторе и в отделении милиции нам сказали, что она выписалась и уехала из Петербурга. Но, по крайней мере, пять лет тому назад она была вменяемой, рассуждала совершенно здраво и не вызывала подозрений у врача, который ее осматривал.
— Значит, не вы ее осматривали в последний раз?
— Нет. Но перед вашим приходом я запросил из архива ее историю болезни и убедился, что все так, как я и предполагал.
После ухода от Марченко я пробросил Курдяеву по адресному столу. Надежда Сергеевна Курдяева числилась выбывшей в Омск.
В отделе регистрации религиозных организаций мне надавали кучу адресов всевозможных религиозных общин, но нигде в числе их руководителей Курдяева или женщина с похожей фамилией не значилась.
Макс и Сергей были радостно возбуждены.
— Ну дают! Вот это герлы! — воскликнул Макс.
— Да уж, не наши школьные цыпы-дрипы!
— Ты с ней целовался?
— Спрашиваешь! Да она сама подставилась!
— Что делать будем? Надо хату искать! Они же… они же… — Сергей восхищенно покачал головой.
— Да нет проблем! Братан уматывает в Бельгию на какую-то выставку. Мастерская десять суток свободна.
— Так ведь там одна комната, — засомневался Сергей. — Может, они не захотят так… ну, все вместе…
— Не ссы в чулочек, там денюжка! — наставительно сказал Макс. — Такие герлы и не захотят?! Да им только давай!
Конечно, оба парня в глубине души побаивались предстоящего свидания. У обоих были мимолетные романы с одноклассницами, с телефонными звонками, сопением в трубку, свидания в местах, достаточно удаленных от школы и дома, чтобы не засекли ни одноклассники, ни знакомые взрослые. Но все это в счет не шло.
Девушки — Ольга и Лариса — были, во-первых, намного старше их, и уже одно это приводило их в священный трепет: если на них обратили внимание ТАКИЕ женщины, значит, они уже почти мужики. Вместе с тем оба парня побаивались в глубине души: «А вдруг не справлюсь?» Но все перевешивало чувство невероятного внутреннего волнения от предстоящего акта приобщения к клану мужчин. Ведь Лариса и Ольга, с которыми парни случайно познакомились в электричке, возвращаясь с дачи, совершенно недвусмысленно дали понять, что они вышли из того возраста, когда с понравившимися парнями ходят, взявшись за ручки.
Девушки были чуть навеселе и почти сразу после знакомства пригласили ребят в тамбур и выпили с ними на брудершафт.
Уже это само по себе казалось друзьям чудом. Ну как же! Ведь в вагоне были парни и постарше, чем они, девятиклассники. Правда, девятый класс должен был вот-вот закончиться, а поскольку и Сергей и Максим не собирались учиться в десятом, то они считали себя почти что и не школьниками. Оба уже выбрали себе техникум, или, по-нынешнему, колледж.
На следующий день Макс позвонил Ларисе, и они договорились встретиться у метро «Пушкинская». Отсюда было два шага до мастерской брата Максима, художника Филиппа.
Правда, Лариса сказала, что они придут втроем. С ними будет их подружка Таня.
— Так ведь мы же договаривались, что вас двое и нас двое, — возразил растерявшийся от такого оборота дела Максим.
— Не дрейфь, — засмеялась Лариса. — У Таньки свой парень есть. Такой же, как вы, молоденький и красивенький.
Повесив трубку, Макс сообщил новость Сергею. Тот задумался, потом предположил:
— Может, они извращенки какие? Взрослые мужики надоели, так они к нам клеются?
— Да брось ты! — отмахнулся Серый. — Нашел извращенок! Сейчас мода такая. Из Штатов пошла. Взрослые бабы за молоденьких замуж выходят. «Ток-шоу» сам по шестому каналу недавно видел. Ей лет сорок, а ему двадцать пять.
— Ну ты даешь! — возмутился Макс. — Что же, если я разок трахнусь, так сразу за старуху замуж?!
— А нас и не возьмут! Нам еще шестнадцати нет. Я же тебе объясняю: раз мода, значит, и наши девки отставать не хотят! Ты же знаешь наших дур!
— Посмотрим, — все еще сомневался Макс.
Но отступать было поздно. Друзья выгребли из карманов накопленные за несколько дней деньги, правдами и неправдами выпрошенные у родителей. На бутылку водки и две бутылки красного хватало. Осталось еще три тысячи, на которые решено было купить печенья и банку «спрайта».
— Не мало будет? — засомневался Сергей.
— Да они сами принесут!
Девушки пришли вдвоем, веселые, наряженные. К великому смущению парней, принародно обняли и чмокнули обоих поочередно.
Минут через пять появилась Татьяна со своим Митей.
В мастерской гостьям явно понравилось. Они обежали все углы, заглянули на крохотную кухоньку, бегло просмотрели работы Филиппа и тут же принялись хозяйничать.
Расставили на большом рабочем столе бутылки, нашли стаканы, разложили более чем скромную закусь.
— Мальчики, разливайте! — скомандовала Лариса, — а то вид у вас как на похоронах.
Макс врубил магнитофон. Правда, у Филиппа записи были довольно старые. В основном классический джаз, а из современных — «Битлз», «Пинк Флойд» и «Машина времени».